Неточные совпадения
— Ты сегодня особенно меток на замечания, — сказал он. — Ну да, я был счастлив, да и мог ли я быть несчастлив с такой тоской? Нет свободнее и счастливее русского европейского скитальца из нашей тысячи. Это я, право, не
смеясь говорю, и тут много серьезного. Да я за тоску мою не взял бы никакого другого счастья. В этом смысле я всегда был счастлив, мой милый, всю жизнь мою. И от счастья полюбил тогда твою
маму в первый раз в моей жизни.
— Да перестань уж ты, Александр Семенович, полно браниться, —
рассмеялся Макар Иванович. — Ну что, батюшка, Андрей Петрович, как с нашей барышней поступили? Вот она целое утро клокчет, беспокоится, — прибавил он, показывая на
маму.
— Вы решительно — несчастье моей жизни, Татьяна Павловна; никогда не буду при вас сюда ездить! — и я с искренней досадой хлопнул ладонью по столу;
мама вздрогнула, а Версилов странно посмотрел на меня. Я вдруг
рассмеялся и попросил у них прощения.
—
Мама! простите мою вспышку, тем более что от Андрея Петровича и без того невозможно укрыться, —
засмеялся я притворно и стараясь хоть на миг перебить все в шутку.
Он быстро вырвал из моей руки свою руку, надел шляпу и,
смеясь,
смеясь уже настоящим смехом, вышел из квартиры. Что мне было догонять его, зачем? Я все понял и — все потерял в одну минуту! Вдруг я увидел
маму; она сошла сверху и робко оглядывалась.
— Ну,
мама, вы, может, и не хотели выстрелить, а птицу убили! — вскричал я, тоже
рассмеявшись.
— Совсем нет, не приписывайте мне глупостей.
Мама, Андрей Петрович сейчас похвалил меня за то, что я
засмеялся; давайте же
смеяться — что так сидеть! Хотите, я вам про себя анекдоты стану рассказывать? Тем более что Андрей Петрович совсем ничего не знает из моих приключений.
— Довольно,
мама, довольно о Герценштубе, — весело
смеялась Лиза, — давайте же скорей корпию,
мама, и воду.
— Милый голубчик
мама, это ужасно неостроумно с вашей стороны. А если хотите поправиться и сказать сейчас что-нибудь очень умное, то скажите, милая
мама, милостивому государю вошедшему Алексею Федоровичу, что он уже тем одним доказал, что не обладает остроумием, что решился прийти к нам сегодня после вчерашнего и несмотря на то, что над ним все
смеются.
Любовь Андреевна. Посмотрите, покойная
мама идет по саду… в белом платье! (
Смеется от радости.) Это она.
—
Мама!
Мама! Ах, как хорошо тут,
мама! — кричит ей мальчик и опять целуется с детьми, и хочется ему рассказать им поскорее про тех куколок за стеклом. — Кто вы, мальчики? Кто вы, девочки? — спрашивает он,
смеясь и любя их.
Где это он теперь: всё блестит, всё сияет и кругом всё куколки, — но нет, это всё мальчики и девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его, несут с собою, да и сам он летит, и видит он: смотрит его
мама и
смеется на него радостно.
— Бабушка бывает сердитая, а
мама никогда не бывает, она тойко
смеется. Ее все юбят, потому что ей всегда некогда, все приходят гости, гости, и смотрят на нее, потому что она красивая. Она — ми’ая,
мама. И О’есов так говорит: ми’ая
мама!
— Это вы всё
смеётесь надо мной, потому что я — ещё маленький! А дьяволов — никто не видел, и вовсе их нет,
мама говорит — это просто глупости — дьяволы…
И было непонятно, как это можно говорить о чем-нибудь и
смеяться, когда умерла
мама.
Елена (
смеется). Право,
мама!..
— Да, тут станешь опытным!.. Всю эту зиму он у нас прохворал глазами; должно быть, простудился прошлым летом, когда мы ездили по Волге. Пришлось к профессорам возить его в Москву… Такой комичный мальчугашка! — Она
засмеялась. — Представьте себе: едем мы по Волге на пароходе, стоим на палубе. Я говорю. «Ну, Кока, я сейчас возьму папу за ноги и брошу в Волгу!..» А он отвечает: «Ах,
мама, пожалуйста, не делай этого! Я ужасно не люблю, когда папу берут за ноги и бросают в Волгу!..»
Потом, вспоминая этот вечер, мы часто
смеялись над внезапным приливом нашей религиозности, и я
маму обвинял в жестоком грехе, — что, когда пришлось плохо, она впала в самый настоящий мусульманский фатализм, совершенно не подобающий христианке.
Мы с Мишей сидели в конце стола, и как раз против нас — Оля и Маша. Я все время в великом восхищении глазел на Машу. Она искоса поглядывала на меня и отворачивалась. Когда же я отвечал Варваре Владимировне на вопросы о здоровьи папы и
мамы, о переходе моем в следующий класс, — и потом вдруг взглядывал на Машу, я замечал, что она внимательно смотрит на меня. Мы встречались глазами. Она усмехалась и медленно отводила глаза. И я в смущении думал: чего это она все
смеется?
— Малюточка! —
засмеялся доктор. —
Мама, бай, а-а!
Георгий Дмитриевич (взволнованно
смеется). Боже мой, что со мной делается… Катя? Ну, да ладно!
Мама? Она у тебя такая прекрасная женщина, и ведь мы с ней давно уже в переписке, и она знает, что я должен приехать.
—
Мама, не
смейся так! — проговорила Ирена. — Мне это тяжело слышать.
— Ах,
мама такая странная! Она сама
смеется надо мною. Да нет! Я больше здесь не останусь! Я сейчас скажу ей, — прибавила она, увидя мать у буфета и, оставя руку Николая Герасимовича, подошла к ней.
— Нет,
мама, он не хочет спать, — с убедительностью отвечала маленькая Наташа, — он
смеется. — Николай спустил ноги, поднялся и взял на руки дочь.
— Полноте
смеяться, перестаньте, — закричала Наташа, — всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… — Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца — июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. —
Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе — он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?… Узкий, знаете, серый, светлый…
— А разве
смеяться нехорошо? — виновато спросил почтительнейший из учеников, ожидая, видимо, что я прочту ему лекцию о смехе, и готовый, сообразно с выводами лекции,
засмеяться или загрустить. Но лекции я ему не прочел, и больше мы о
маме не говорили.
— Замерз! Ну, погоди, сейчас будем чай пить. Ишь, руки-то какие красные! Вот ты и с
мамой. Ты рад? — спрашивала мать все с тою же насильственною, нехорошею улыбкою человека, которого всю жизнь принуждали
смеяться под палочными ударами.
Гости внизу
смеялись, а
мама кричала, а потом вдруг заиграла музыка, и Юра уже стоял перед самым оркестром, расставив ноги и по старой, давно брошенной привычке заложив палец в рот.
Но не успел окончить, как уже лежал носом в самой траве, поднятый на воздух и опрокинутый чудесною силой, — это отец по-старому подбросил его коленями. Юра обиделся, а отец с полным пренебрежением к его гневу начал щекотать его под мышками, так что поневоле пришлось
рассмеяться, а потом взял, как поросенка, за ноги и понес на террасу. И
мама испугалась...
Вчера вечером невольно
рассмеялся, глядя на своего Женичку, как он укладывался спать. Он пополнел и посвежел и такой хитрый! Очень милый мальчик. Бонна по своему разумению научила его разным молитвам, тут, конечно, и за папу с
мамой и за солдатиков, а кончается молитва неожиданно так...